Мой родной дом
Мои предки по обеим линиям не были архангелогородцами. Отец, родом с Брянщины, мать с Анжеро-Судженска волею судьбы и увещеванию моей бабушки Пелагеи Петровны Медведевой в сороковых годах обосновались в деревянном доме Архангельска на Новгородском проспекте посередине между улицами Карла Маркса и Попова.
Дом по тем временам был одним из самых комфортных в городе. Двенадцать квартир были распределены на два подъезда в два этажа: семей же было больше, так как некоторые квартиры и наша, в том числе были с подселениями.
Дом был ведомственный и принадлежал структуре силовых ведомств: жили семьи судей, милиционеров, работников прокуратуры и органов СИЗО, МВД /НКВД?/. Оборудован дом был канализацией, холодным водоснабжением, в каждой квартире были ванны с колонками для подогрева воды. Отопление – печное. Мы занимали две комнаты из трех. Жильцы дома по очереди выступали в роли сборщиков денег за коммунальные услуги.
У каждой семьи был свой дровяник, и наша общая кухня выходила прямо видом на них и частный домик Загидулиных – татарят, как мы их называли. Крашеный пол из сосновых досок. Печь с плитой и большой емкостью для горячей воды. Вид во двор облагораживали белыми кружевными занавесками.
Днем дом пустовал и оживал только к вечеру, когда все возвращались с работы. Скрипели входные двери, слышались знакомые, всякий раз повторяющиеся звуки: шум от сбрасываемых на пол охапок дров, чирканье спичками, мирное гудение печей.
По субботам и воскресеньям мылись в общей ванной. Когда очередь доходила до меня, мать бросала в воду игрушки и уходила заниматься своими делами. Через какое-то время она появлялась, намыливала, ополаскивала. В предпраздничные дни дом наполнялся сдобным ароматом – хозяйки пекли пироги.
У нашей семьи было три дровяника – два вдоль кухонного фронта и один справа вдоль дороги, ведущей к дому инвалидов. Распертые изнутри, перекошенные сараи цеплялись друг за друга. Под прямым углом в содружестве с ними в рядок шли поленницы или клетки с кубиками для титанов.
Вечерами оттуда неслись кошачьи концерты. Летним утром мы, Загидулины выводили на пятачок к углу улицы Карла Маркса – Новгородский своих коз, которых кучкой потом пастух вел на пастбище за Обводный канал.
Крыши некоторых дровяников так поскрипывали, что могли в любой момент обвалиться, а мы любили бегать по ним и нисколько не боялись упасть. Но больше всего я любил играться в прятки, укромных мест было в изобилии и так приятно было перебежать дорогу и спрятаться в высокой и густой траве частного домика напротив.
Окна комнат наших выходили на Новгородский проспект. Дорога и тротуары были деревянными. Крыльца дома выходили во двор и на улицу.
Последние служили своеобразным амфитеатром, с которого открывалась перспектива улицы. Отсюда я наблюдал, как изредка по дороге вели из тюрьмы /Попова,22/ большими колоннами заключенных на вокзал к отправке в лагеря. По тротуарам цепочкой их охраняли солдаты с автоматами и овчарками.
Вспоминаю еще как во время занятия с книжками, учебу прерывали сначала слегка слышные, а потом все нарастающие скорбные звуки похоронной процессии. Гроб с покойником, открытой крышкой, обрамленный цветами и венками лежал в кузове автомашины. Борта ее были открыты и вслед ей шли со скорбно опущенными лицами близкие родственники, друзья, соседи, сослуживцы и просто любопытствующие.
Родился я, как рассказывала мама на пути к дому бабушки – на фото я с ее слов это событие пометил:
Ее дом на Карла Либхнета,30 сохранился до сегодняшнего дня, хотя со дня ее смерти уже пошел пятый десяток лет. Эта тропинка любима была всем нашим семейством, бабушка была очень религиозным человеком, мы же – воспитывались в духе атеизма.
Тем не менее, ее рассказы, нравоучения за жизнь, религию часто до сих пор греют теплом душу. Очень любили мы все у нее пить чай из граненых стаканов с лимоном из самовара. Сейчас и не верится, что запросто можно было среди душевного разговора неспешно выпить зараз пять стаканов душистого напитка.
Хорошо помню, как я первый раз пошел в школу в первый класс. Четвертый среди родных братьев, перед тем как пойти в 22-ю школу я одел только что подаренный к этому дню братом моего отца дядей Ваней вельветовый костюм.
Родные сфотографировали меня в нем. Жили мы и наши родные довольно бедно даже по тем временам, поэтому подарок дяди был, вдвойне мне дорог.
В школе помню себя прикованными ручками к тяжелой деревянной парте с откидными крышками. Директор – фронтовик строгий на линейках учитель и бесконечно добрый в душе человек. Вспоминается рано ушедший физик,- его умные светлые глаза и опыты, от которых иногда замирали наши сердца от неожиданности…
Другое дело летние каникулы! Особенно белые ночи: играешь с ребятами без устали в футбол, теннис, прятки и среди ночи бежишь на красавицу Двину купаться!
Днем – в кино,- то в Мир, то в Север, то в Арс. Иногда получалось бесплатно «прорваться» в дом инвалидов, рядом с нами. Там в швейном цеху частенько крутили разные фильмы.
В эти годы, уйдя из прокуратуры, мой отец, чтоб получше прокормить семью, частенько подрабатывал. Он был мастером, как говорится, на все руки. Я как мог наравне с ним помогал: то крышу где-то ремонтировали, то наряды по зарядке огнетушителей делали на предприятиях города. Каждою весну мы с ребятами сбрасывали с крыши нашего дома снег, за что получали, хотя и небольшую, но радующую нас денежку. К тому времени крышного деревянного ограждения по периметру здания уже не было и нам было легче работать.
Частенько работали при разборках старых домов – заготавливали дрова на зиму. Изо всех сил орудовали двуручной пилой и колуном. И теперь, стоит мне оказаться среди чурбаков дачных или ощутить запах свежих опилок, память вновь и вновь возвращает меня в то далекое уже время.
История деревянного Архангельска – это и грустный рассказ о его пожарах, когда выгорали целые улицы, а бывало, полгорода сразу. В детстве я оказался свидетелем не таких уж крупных пожаров, но в масштабах города они были значимы.
Оба случая, если мне не изменяет память, произошли летом. Дни стояли жаркие. Из окон кухни мы увидели огромный столб огня и дыма над цирком. У нас на глазах огонь распространялся так быстро и с таким устрашающим треском, что взрослые и мы подростки вынуждены были лезть на крышу нашего дома и сбрасывать с нее прилетающие оттуда недогоревшие головешки. Дальность полета их была – почти два квартала!
Съехавшимся со всего города пожарным ничего не оставалось делать, как поливать водой стены ближайших домов улиц. Спасти здание первого госцирка, имущество /животных?/ не удалось. Перед нашим взором дымилась огромная куча золы и пепла.
Грусть переполняла наши сердца. Мы вспоминали лучших исполнителей советского и зарубежных цирков: дрессировщиков Дуровых, Запашных, наездников Кантемировых, жонглёров Троцци и Кисс, иллюзионистов Кио, канатоходцев Волжанских, клоунов Румянцева, Ю.Никулина, Вяткина и О.Попова.
А поколения юных северян и вовсе не знают того радостного волнения, когда под звуки оркестра на арену выходят гибкие акробаты и веселые клоуны, когда захватывает дух от рискованного трюка воздушного гимнаста под куполом, когда тебе улыбается добродушный слон и смешат уморительными ужимками дрессированные обезьянки. Как говорится, «цирк сгорел, а клоуны разбежались».
Наш дом находится в центре города. Перпендикулярно ему в сторону улицы Советских космонавтов шла деревянная дорога к Дому строителей. Большой популярностью было среди горожан пойти в это уютное одноэтажное здание посмотреть фильм или другое культурное мероприятие. В одну из ночей нас разбудил резкий стук незнакомца палкой в окно. Пламя полыхало во всю мощь и в считанное время любимого всеми Дома строителей не стало.
С одного конца улиц Карла Маркса, Попова их проезжие части были замощены булыжником, с другого – выстелены толстыми досками с большими круглыми шляпками гвоздей. Тротуары были везде деревянные. Сколько радости было когда семья собиралась у родного дома: на фото сделанное в феврале 1967 года папа сделал пометку - семья вместе – душа на месте:
Летят годы. На месте деревянных домов, вокруг окружавших наш дом, высятся сегодня девятиэтажные железобетонные исполины с лоджиями. Каждый день теперь подобен прощанию с тем, чего я прежде просто не замечал и чего больше никогда не увижу. Я спешу взять фотоаппарат, пройти по любимому мною городу и запечатлеть прошлое и настоящее, все то, что обеспечивает связь времен.
